[Gripen]

Фтарая ластачька

Название: Слепой Гончий.
Автор: Gripen
Вселенная: G1
Законченность: Закончен
Размер: 3385 слов
Персонажи: Хаунд, ОЖП
Саммари: АУ истории Хаунда до и сразу после начала войны. Откуда взялось прозвище и он сам

Собственно.

Гринлатч, задумавшись, стоял в центре студии. Его новое творение, фуга в белой лямбде, переливалось вокруг него, поставленное на паузу. Наконец решив, каким будет завершение, светоскульптор поднял руки, и тут…
– Латч! Латчи!!! Поздравь меня!!! – В студию влетел бело-лунный вихрь, разрушая сложную многодекадную работу. Гринлатч кротко шурхнул вентиляторами и обернулся к интервенту.
Вихрь распался, трансформируясь в хорошенькую белую фем с изыскано-остроугольными, по последней моде расчётчиков, обводами. Белизну её корпуса дополняли несколько тонких бледно-зелёных кантов, на нежном лице радостью и даже неким торжеством горела светло-голубая оптика. Фем была воплощённым изяществом, особенно рядом со своим кавалером – массивным, квадратных очертаний и оправдывающего имя насыщено-зелёного цвета. Впрочем, ростом она его даже несколько превосходила.
– С чем тебя поздравить, Лайти?
Мунлайт уселась на вспомогательный генератор и закинула ногу за ногу:
– Мне пришёл ответ из Оперы! Я буду петь в Испытании! – Она гордо вскинула голову, почти прижав антенны к затылку.
Латч расплылся в улыбке. Он знал, сколько трудов близняшке стоило добиться приглашения на прослушивание, какой конкурс выдержать и сколько сил приложить для достижения цели. Скульптор сгрёб искренную сестру в объятия:
– Молодец.
Лайти прижалась к массивной решётке радиатора брата, слушая, как синхронно бьётся расколотая искра. Они были близнецами позднего раскола, Гринлатчу было уже двадцать две ворны, когда второе ядро заявило о себе. Он мог бы пойти на иссечение, но предпочёл дать ей жизнь, и даже сам разрабатывал дизайн её корпуса! И это тогда, когда даже Скальпель говорил, что они не перенесут раскола и погаснут. Но всё окончилось благополучно, Латч выдержал, а она не погасла. И, кроме искренной связи, остался синхронный пульс: на два удара его половинки искры – три её.
– Ты придёшь на репетицию?.. Ой… – Она только сейчас сообразила осмотреться. – Я всё сломала?..
– Сломала, – согласился Латч, – но ничего страшного. Оно всё здесь, – он стукнул пальцем по виску. – Пойдём, подзаправимся? И ты расскажешь подробней, да?
– Конечно! – Фем соскользнула с генератора и потянула близнеца за собой. – Ты же наверняка последний раз заправлялся декаду назад.
– Ну, не совсем декаду…
Белые лоскуты холодной плазмы медленно таяли в воздухе.

– Нет, я подожду! А ты езжай, конечно, – на последней фразе Лайти виновато опустила голову. Ей казалось предательством – вот так гнать брата. Но, может быть, Мейстер приедет пораньше?.. И согласится её проводить? И всё равно она медная эгоистка…
Смех брата заставил поднять голову. Латч не сердился?
Латч не сердился. И даже более того – он радовался за близняшку… и уже весело сочувствовал бедолаге-солисту. Мунлайт долго колебалась, сомневалась и нервничала, но раз уж решилась – возьмёт меха в оборот, мало ему не покажется.
– Конечно. Только не напугай его слишком сильно, фемлинг! – Поддел он сестру. Фем фыркнула:
– Как будто можно его напугать больше, чем он уже. Ты не сердишься?.. – Всё же спросила она виноватым тоном. Гринлатч посерьёзнел:
– Нет, конечно. Я рад за тебя, Мунлайт.
– Погоди радоваться. А вдруг он…
– Тогда он – самый круглый идиот, которого я встречал в жизни.
– Латч!..
– Всё, я уехал! – Скульптор со смехом увернулся от сестринского подзатыльника, трансформировался и дал газу по аллее.
Он уже выезжал за кованые ворота парка, когда в шум города вплёлся странный свист. Латч тормознул у бордюра, сменил мод и запрокинул голову, пытаясь дотянуться сканерами до источника свиста. Мир сменился привычным монохромом, развернулся в объёме и массе; небо раскрылось в пустоту, в которой…
В которой на город падали бомбы.
Гринлатч не был военным, но свободно падающие каплевидные объёмы с четырьмя плавниками-стабилизаторами ничем иным быть не могли.
И одна из них… он отследил трек падения… летела прямо на театр.
– Тревога! – Набравший непривычную мощность голос скульптора взорвал обыденность района. Он так рванул с места, что компенсаторы жалобно взвыли. Назад, назад, скорее!
Наконец сработали системы оповещения, и улицы залил вой сирен и лиловые всполохи тревожников. Он мчался, уворачиваясь от столкновений с паникующими гражданами, и понимал, что не успевает.
Белая вспышка.
Грохот.
Ничто.

Больно. Праймас Милоискренный, как больно. Гринлатч пошевелился, и вспомогательные мониторы взорвались сообщениями о повреждениях. Он отослал команду на принудительную активацию оптики, но темнота не ушла. Зато откликнулись радары, снова разворачивая объём. Скульптор встал – для этого ему пришлось отключить больше половины систем, чтобы не свалиться в сберегающий стазис-режим – и недоверчиво уставился на то, что пару бриймов назад – если верить внутреннему хронометру – было городом. Радары выдавали более чем неутешительные объёмы. От башен, жилых блоков восточных районов, не осталось ничего. Кристаллический парк стал воплощением радарного безумия – обломки отражали сканирующие лучи во все стороны. Дальше его радары не добивали, но и так хорошего было мало.
Сквозь немоту отключенных систем пробилась скручивающая боль. Гринлатч охнул разорванным вокодером, сложился пополам, прижимая ладони к раскуроченной решётке радиатора, даже через броню чувствуя бешенство разрываемой единой искры.
Мунлайт.
Он побежал – скорее, поковылял по обломкам вперёд, туда, куда звала его искренная связь, туда, где истекала болью его близняшка.
– Где ты, фемлинг? – Латч вздрогнул от звука собственного голоса – слабый сиплый хрип, не похожий ни на что приличное. – Лайти?.. Лайт… – пыль забила шланги гортани, и он закашлялся, вместе с вязким маслом выплёвывая какие-то мелкие осколки.
Искра упрямо тянула вглубь, под тяжёлый монолит. Остатки рельефа выдавали в обломке часть внешней стены. Он вцепился мокрыми – масло? Тосол? Радары не давали характера жидкости – пальцами в острый край. Камень поддавался неохотно, корпус стонал, от усилия что-то хрустнуло в правом, более-менее целом, колене, на сколах оставалась стружка с соскальзывающих пальцев. Скульптор сжал челюсти и налёг ещё – и монолит пошёл неожиданно легко; не ожидавший этого меха поскользнулся и завалился на бок.
– Латчи…

Оптика, наверное, была единственным, что уцелело. И искра. Она билась в камере, рвалась на волю, к Зажёгшему, но она не могла уйти, не убедившись, что её брат жив. По искренной связи, сквозь боль, прорывалась его тревога, и она пыталась дотянуться, успокоить, сказать, что всё хорошо… тяжесть, раздавившая корпус, неожиданно исчезла, и боль накрыла с утроенной мощью. Мунлайт захлебнулась этой болью, отчаянно выдохнув:
– Латчи…
И ощутила его совсем рядом.

Он боялся к ней прикоснуться. Боялся причинить ещё больше боли этому еле живому клубку сломанных деталей, что ещё три брийма назад был красивой фем. Но пальцы, против его воли, осторожно коснулись уцелевшей щеки:
«Как же так, искорка?».
«Ты ужасно выглядишь, – слабо улыбнулась она, пытаясь потереться щекой об измазанную ладонь. Пыль взрыва осела на изрешеченного меха, и теперь он был серо-чёрным – чёрное там, где осколками разворотило броню, где проложили дорожки масло и тосол. – У тебя в оптике осколок застрял».
«Потом выну, – отмахнулся Гринлатч, с тревогой прислушиваясь к слабеющему пульсу, – я попробую дозваться до врача…».
«Латч, – перебила она, и странное спокойствие накрыло обоих как силовым полем, – я не дотяну до врачей. Я гасну».
«Нет, – он замотал головой, чувствуя, как что-то льётся за кант ворота, – ты не умрёшь».
«Не будь таким мальчишкой…».
«Я не отпущу тебя! – Скульптор лихорадочно выворачивал наизнанку память. – Я знаю, знаю, можно сделать наоборот!».
«Что наоборот? – В ровном пульсе что-то дрогнуло – Мунлайт хотела жить, и, если брат знает способ… всё спокойствие как выключило, надежда и отчаяние затопило искру. – О чём ты?..».
В механизме замков что-то заело, и Латч дёрнул решётку вручную. Решётка, не выдержав такого издевательства, отвалилась, пробитый радиатор сложился, внутренние створы наконец раскрылись – и сквозь решётки камеры пролился лазурный свет искры.
«Я заберу тебя, – он осторожно разгрёб обломки нагрудной брони сестры, освобождая бледно-голубой свет, размыкая решётки и силовые поля. – И сделаю новый корпус – точно такой же, даже лучше! Пойдём» – отключилась защита Гринлатча, и единая искра потянулась друг к другу протуберанцами.
«Ты уверен, что это сработает?..».
«Да, – со всей твёрдостью, на которую был способен, ответил скульптор. – Пойдём».
И осколки искры соприкоснулись.

Боль исчезла. Она погружалась в тепло её близнеца, ощущая, как он держит её, окутывает безопасностью и своей силой. Пока не осталось только сонное лазурное тепло.

Слои искры сомкнулись, и Гринлатч вернулся в реальность. Сухо щёлкнули замки камеры, возобновилась работа поля. Он растеряно отсканировал пустые обломки, не уверенный, что делать дальше, машинально сдвигая окончательно сломанные створы. Мысли ворочались тяжело, как под перегревом. В банках памяти обнаружился новый, запароленый и зашифрованный сектор, и понадобилось четыре клика, чтобы он опознал шифр. Кто бы ни разрабатывал этот дикий метод копирования – а Латчу не хотелось думать, что это корявая импровизация, он же читал что-то такое, читал! – он всё предусмотрел: архив памяти близняшки автоматически разместился на его носителях, потеснив приоритетом хранящиеся там светоскульптурные работы.
«У тебя в оптике осколок застрял» – напомнил ему голос сестры. Гринлатч ощупал лицо, зацепил край осколка и дёрнул посильнее. Хруст и стон металла – и обломок вылетел, оставив после себя раскуроченные лицевые панели. Он даже задумался, а не вставить ли железку обратно, а то снова что-то потекло, но махнул рукой и тяжело поднялся на ноги. Надо было найти выживших.
По обломкам, тяжело припадая на обе ноги, брёл искалеченный трансформер.
И в грудном отсёке, под защитой закопченных бронестворов и силовых полей, бились два ядра в лазурной искре – три её удара на два его.
***
Бежать. Куда угодно, хоть к автоботам, только бежать. Он чувствовал, как сзади, издевательски-неторопливо, догоняет охотник. Говорили же ему, этот сектор под охраной Твари Плавилен – а он не верил! Он нервно обернулся на бегу, но ничего не увидел – только своё же обломанное крыло. Если бы не закоротило компенсаторы – он давно бы улетел! Шлак, надо было сверху отбомбиться, как говорили! Нет, решил бросить вызов Слепому Гончему! Довыделывался, как последний автобот…
Шлак, свет! Там есть кто-то!

– Ты не понимаешь, Праул!..
– Почему же, прекрасно понимаю, – чёрно-белый офицер удержал взгляд своего бело-красного собеседника, – подобные легенды на пустом месте не появляются. Но, со всем уважением к церкви, я не верю, что на Кибертроне мог объявиться Слепой Гончий. Да хоть сам Проклятый. Я более склонен считать, что здесь орудует отряд хорошо вооружённых нейтралов, сознательно поддерживающий единый стиль работы.
Рэд Алерт даже дар речи потерял. Он несколько кликов беспомощно открывал рот, не в силах выдавить хотя бы звук. Затем взорвался:
– Вырванные камеры и погашенные искры ты считаешь «стилем работы»? – Оголённые контакты на шлеме безопасника нервно заискрили.
– Рэд Алерт, не кричи, пожалуйста. А то нас услышит этот Слепой Гончий, кем бы он ни был. Или, что более вероятно, нас услышат десептиконы.
– Нет здесь никого, я же слышу, – отмахнулся бело-красный, – ты тему не переводи!
– Я не перевожу. Да, это неприятно слышать, но если у всех убитых обнаружены одинаковые повреждения – то это стиль. Нравится тебе это или нет.
– Да какого!.. – Рэд Алерт резко замолчал и дёрнул головой. Праул, моментально забыв о споре, погасил фары.
– Там. – Безопасник упёрся взглядом в узкую тропку среди обломков и втянул воздух в анализаторы. – Один. Бежит. Испуган. Ранен. Возможно, пилот.
– И бежит?.. – Вполголоса удивился офицер, проверяя, легко ли выходит бластер из кобуры. – Крылья оторвали?
Рэд Алерт не ответил, следя за неслышимым пока другому бегуном.
Через полбрийма напряженного молчания быстрый топот услышал и Праул. Ещё через какие-то клики бегущий выскочил на площадку, и они одновременно вскинули бластеры.
– Спасите! – Прохрипел десептиконский пилот с оборванными крыльями и вообще не в лучшей форме. – Гончий…
Закончить он не успел. Откуда-то с развалин рухнула серая тень, сшибая пилота с ног. Десептикон истошно заорал:
– Нет! Не на!..
Короткий удар оборвал его крик. Брызнули осколки блистера, жалобно заскрежетал металл. Тень распрямилась и протянула к замершим офицерам руку. На обшарпанной ладони гасла алая искра, бросая блики на продранный до голой стали металл. Розоватое в этом свете масло тяжёлыми каплями падало в серую пыль.
Всё заняло от силы пару кликов.
Праул опомнился первым и вскинул опущенный было бластер:
– Стоять, именем закона!
Брошенная пустая камера лязгнула об искусственный камень у его ног. Офицер машинально отшатнулся, а когда снова поднял взгляд – тени уже не было. Он перевёл оптику на Рэд Алерта. Безопасник тупо смотрел на сереющий корпус пилота, его губы шевелились. Праул прислушался и разобрал:
– Я его не услышал… я его не услышал… не услышал…
– Значит, – громко сказал офицер, чтобы вывести коллегу из ступора, – это и есть знаменитый Слепой Гончий?

– Что ж, послание было абсолютно недвусмысленным, – грязно-жёлтая фем устало стёрла со щеки полосу копоти. – Гончий, кто бы он ни был, защищает нас. Благодаря ему мы до сих пор живы.
– Вы видели его? – Тут же оторвался от мониторов Рэд Алерт.
– Нет. Что можно рассмотреть в сизой тени, которая его окружает? Но мы оставляем обычно ему энергон, и он забирает. Не слышала, чтобы он говорил – рычит да, а внятных слов… – фем развела руками.
– Тем не менее вам лучше бы перебраться в укреплённые районы. Легенда о Слепом Гончем не защитит вас от бомбардировок, – Праул, с напряжённо поднятыми дверями, смотрел в амбразуру. – А один боец, будь он четырежды Тварь Плавилен, не сможет держаться долго.
– Я согласна, и мои спутники тоже, – кивнула фем. Рэд Алерт подозревал, что грязный цвет её не от Сигмы, а от вездесущей здесь пыли, истощения и усталости. – Но здесь пятьдесят спарклингов, джентельмехи офицеры. Они, в отличие от взрослых ботов, не понимают, что надо вести себя тихо.
– Значит, выводить будем маленькими группами, – заключил Праул, – и передавать сразу воспитателям. Маленькой группе мы можем организовать конвой.
– Разумней воспитателям сразу приходить сюда, – предложила фем, – тогда спарклинги будут поспокойней.
– Да, так и сделаем, – отрывисто кивнул офицер. – Начинайте готовиться к выводу – сформируйте группы, распределите обязанности… не мне вас учить, джентельфем.
– Не волнуйтесь, офицер, не в первый раз, – устало улыбнулась фем. – А с Гончим мы договоримся.

Последнего спарклинга – рослого грузовика – уговорами и посулами завели в шаттл, и Праул обернулся к стоящему на добровольной страже Рэд Алерту:
– Погрузка закончена. Шатл отправляется.
– Я не слышу его.
Праул мысленно застонал. С момента «явления» им Слепого Гончего безопасник не мог успокоиться – всё пытался поймать звук шагов, запах или хоть что-то, что могло помочь ему определить местонахождение «серого» меха.
За их спинами медленно стартовал шаттл. Рэд Алерт тряхнул головой и шагнул к развалинам, и Праул не успел его остановить. «Что-то часто в последнее время я не успеваю останавливать команду» – меланхолично сказал офицер сам себе, глядя, как его бело-красный коллега обшаривает взглядом окрестности.
– Эй! Слепой Гончий! – крик безопасника застал чёрно-белого врасплох, и он недоумённо уставился Рэд Алерту в затылок, отмечая, как искрят контакты. – Я знаю, что ты слышишь. Догадываюсь. Ты должен был проводить шаттл и убедиться, что спарклинги под надёжной защитой. Я прав?
Пара кликов тишины – и короткий взрык эхом покатился по руинам. Впрочем, особых эмоций в этом рыке даже Праул не уловил – так, сообщение: «Слышу. И что?».
– Покажись, – дрожащим голосом потребовал Рэд Алерт.
И серая тень отделилась от пыльных обломков.
Впрочем, он так и остался в тени – а может, тень окружала его – и силуэт был слабо опознаваем. Шаг вперёд – и Слепой Гончий остановился, жестом открытого любопытства склонив голову к плечу.
– Ты можешь пойти с нами, – безопасник протянул навстречу дрожащую ладонь. Подумал и повторил, теперь с вопросительной интонацией. – Ты можешь пойти с нами?
В целом Праул был согласен с просьбой. Иметь в рядах опытного сталкера было бы выгодно, чем бы не руководствовался безопасник. Но вслух он ничего не сказал. Только кивнул в подтверждение просьбы коллеги.
– Пожалуйста?.. – Добавил Рэд Алерт, и Слепой Гончий сделал шаг на свет.

Гринлатч неохотно отпускал привычную тень, скрывающую его повреждения. Он медленно двигался вперёд, радуясь, что радары не позволяют видеть дальше поверхности, а офицеры автоботского ополчения слишком дисциплинированы, чтобы выказать своё отвращение.

Медленно сумрак отступал, давая увидеть грязно… серый? Зелёный? Что-то вроде этого – корпус, искореженный многочисленными ранами и покрытый копотью. Наконец стало можно рассмотреть лицо, и безопасник, не сдержавшись, охнул, и даже Праулу пришлось сжать зубы. Верхней трети лица у Слепого Гончего не было. В глубокой длинной ране на месте оптики торчали оплавившиеся края проводов и осколки грязного металла, бывшего когда-то частью лица. Повреждён был и шлем в висках – что бы ни лишило Гончего зрения, это было очень серьёзным. Рана была явно застарелая, как и все прочие – края сколов потемнели и даже кое-где поржавели, старое застывшее масло вперемешку с копотью забило трещины. Свежие царапины были только на кистях – они блестели голым металлом.
Если бы не раны и не жуткая слепота, то впечатления «Тварь Плавилен» бы не произвела. Ниже среднего роста, угловатый, явно когда-то неброского цвета.
– Ты пойдёшь с нами? – Снова спросил Рэд Алерт. Слепой Гончий издал какой-то неуверенный хрип, похоже, пытаясь выговорить ответ, бросил эти попытки и просто медленно кивнул.
И Праул перешёл на штабную частоту, предупредить о неожиданном госте.

Сказать, что Рэтчет был потрясён фронтом работ – это ничего не сказать. Он даже ругаться не стал, только смерил уже-пациента взглядом и приказал:
– Отмойте его. Никакой грязи в госпитале.
И грозный Слепой Гончий послушно отправился в мойку.

Помочь легендарной грозе десептиконов вызвался Бамблби. Честно говоря, он побаивался изуродованного меха – да, набрался слухов, а кто их не набрался? Говорят, этот тип может одним ударом вырвать искру!
Хотя вблизи Слепой вовсе не производил того жуткого впечатления, о котором рассказывали слухи. Он производил впечатления усталого, измученного жизнью и войной меха, и даже у уцелевшего на изуродованном лице рта были скорбно опущенные уголки. И он вовсе не был беспомощным – он хорошо ориентировался в незнакомом месте, так что Бамблби даже показалось, что слухи о его слепоте преувеличены, несмотря на жуткую рану. Но тут Гончий неуверенно замер у полок с химией, и минибот понял, что пора брать дело в свои руки:
– Садись, я буду тебя мыть, – заявил он со всей уверенностью, на которую был способен. Слепой беспрекословно опустился на пол и Бамблби, не давая себе испугаться ещё больше и вооружившись разнообразными щётками, принялся за дело.
Растворители со Слепого Гончего стекали чернее чёрного.
Минибот отмывал копоть, потёки застывших и высохших масла и тосола, поливал восстановителем ржавчину и с большим удивлением обнаружил под слоями грязи – естественно, там, где броня уцелела – густой, глянцевый тёмно-зелёный цвет. С ранами пришлось повозиться, оттирая въевшуюся копоть и при этом стараясь ничего не обломать и не причинить лишней боли. Впрочем, на заливание растворителями открытых контактов Слепой не реагировал – просто сидел, невидяще уставившись в стену, и Бамблби осмелел.
– Эй, я Бамблби, – старательно непринуждённо заговорил он, – а ты, значит, Слепой Гончий?..
Гончий зашипел. Бамблби даже отпрянул, но потом сообразил, что это была попытка ответить, и даже расстроился:
– У тебя вокодер сломан?
Слепой Гончий кивнул.
– Даже и не поговорить ни с кем, – посочувствовал минибот и увидел, как углы жёсткого рта приподнимаются в улыбке. – Да, я знаю, глупо. Ты всё время один. Но всё равно, иногда надо поговорить! Нельзя всё время быть одному! – Он воодушевлённо взмахнул мокрой мочалкой.
Гончий в ответ на эту тираду прижал руку к его груди, прямо напротив камеры искры. Бамблби замер, не зная, что делать, но большая ладонь сразу же переместилась на собственные грудные створы Слепого.
– Искра к искре? – Озадачено моргнул минибот. Слепой снова улыбнулся – других способов донести свою мысль у него не было.
– Э… ладно, – Бамблби кивнул и постарался скрыть свою озадаченность под деловитостью. – Я буду мыть тебе лицо. Я буду очень-очень аккуратно!
В ответ Слепой небрежно засунул пальцы в рваную рану и зашевелил ими там, двигая мёртвые контакты. Бамблби чуть не стало дурно, но мысль он понял:
– Тебе не больно? – Сдавленным голосом уточнил он. Слепой Гончий отрицательно покачал головой и, поняв, что сделал что-то не так, извиняющимся жестом коснулся плеча минибота.
– Я всё равно буду осторожно, – твёрдо заявил минибот, игнорируя извинение, и продолжил свою работу.

Отмыть Слепого Гончего – это было даже не начало. Это была подготовка к началу.
Рэтчет прогнал оказавшегося зелёным меха через всё мыслимые и пару свежепридуманных сканеров, составил уйму схем и планов, и, отослав Бамблби за энергоном, включил в кабинете глушилку:
– Ты знаешь, что у тебя два ядра? – Без преамбулы спросил он. Тёмно-зелёный шлем склонился. – Какое оставлять?
Слепой Гончий был ниже Рэтчета, намного ниже – но когда он с угрожающим рычанием надвинулся на врача, Рэтчет этого не заметил. Он вообще мало что заметил, кроме угрожающе оскаленных дент – не до того было.
– Ладно-ладно, мог и просто сказать! – Рявкнул белый медик, чтобы вернуть контроль над ситуацией. Ободранная серая ладонь легла на старательно отмытое миниботом горло, и Рэтчет неожиданно смутился. – Да, я забыл, ты пока не можешь говорить. Хорошо, искру не трогаю. А теперь марш на стол и без капризов.
Слепой Гончий улыбнулся и послушно прошёл в операционную.

Учитывая состояние пациента, Рэтчет с ремонтом не очень торопился. Каждый цикл, спокойно и без излишней торопливости он исправлял повреждение за повреждением, давая пациенту адаптироваться к восстановленным функциям.
– Как же его теперь называть? – Задумался Бамблби, когда по рекрии разошлась новость, что Слепой Гончий больше не слеп и вообще в полном порядке – «вот лак высохнет, и чтоб ноги твоей в госпитале не было!».
– Ну вокодер-то ему починили. Сам скажет, – беспечно отозвался Клиффджампер. И выронил куб.
Бамблби обернулся посмотреть, на что все так смотрят – и увидел, как вслед за Рэтчетом в рекрию входит тёмно-зелёный меха.
И узнать в этом меха Слепого Гончего было очень затруднительно.
– Добро пожаловать на базу, – поднялся навстречу Оптимус, – мы рады всем, – и протянул руку. Бывший Слепой Гончий охотно принял рукопожатие:
– Спасибо. Надеюсь, мне простят некоторую неловкость – я отвык от общения.
– Конечно, – Оптимус радушно развёл руками, – устраивайся, где тебе удобно, привыкай, знакомься. Только как нам тебя называть?
– Моему старому имени место в прошлом, – улыбнулся Гринлатч. – В мирных занятиях. Пусть оно там и останется. Так почему бы не оставить прозвище.
– Но ты же больше не слепой, – отметил Праул, не вставая. Ярко-лазурная оптика сфокусировалась на нём.
– Нет. Но я всё ещё Гончий.
– Что ж, добро пожаловать, Хаунд, – поспешил вмешаться Оптимус, – Располагайся, чувствуй себя как дома.
– Спасибо, – и новоназваный Хаунд, игнорируя десятки любопытных взглядов, подошёл к столику, за котором сидели Бамблби и ошарашенный Клиффджампер:
– Можно присоединиться?..

@темы: закончено, Transformers Generation 1, мой фанфик